Как я нашел эту книгу
Согласитесь, что ходить по книжным магазинам – чертовски приятная штука. Есть что-то привлекательное в запахе свежей и не очень бумаги, в аккуратно составленных библиотеках, в читающем обществе в целом.
С возрастом мои книжные интересы меняются и разрастаются. Теперь, по долгу службы меня тянет к секции литературы о музыке. К великому сожалению меломанов, брать там особо нечего. На единственном стеллаже царит гегемония десятков биографий The Beatles и Pink Floyd, песенных сборников и обучающих материалов по игре на инструментах. К этому сомнительному книжному аттракциону не подойдет ни одна душа.
Пока аналитика и история музыки на бумаге представлена кое-как, ситуацию исправляет издательская программа «Garage». Их ассортимент – раздолье для людей, интересующихся искусством и медиа. Эта по-настоящему профессиональная литература переводится на русский язык и попадает на разреженные, пыльные полки. Искусство говорит с нами на всех языках сразу, поэтому среди таких культурологических жемчужин можно найти и созданный самим музеем «Гараж» словарь терминов современного искусства на жестовом языке.
Очень советую книги этого сообщества – о таких героях нужно говорить больше. Это не реклама – я сам бы скупил полмагазина. Как там говорят: «так много книг, так мало времени»?
Книга Ханса-Ульриха Обриста была очень простым выбором для меня. Красочная градиентная обложка, подкупающее название и знакомые имена среди интервьюируемых композиторов. Однако кажущаяся доступность поймала меня в капкан. Читать «Краткую историю новой музыки» пришлось долго и мучительно.
Почему эти книги не для всех?
Если вы культуролог, искусствовед или историк искусств, то вам нужно срочно закрыть отзыв неопытного рецензента и прочесть эту книгу самим. Интервью от великих музыкальных личностей, вроде Пьера Булеза или Петра Зиновьева, становятся краше от ваших фоновых знаний о них. Термины несут больший смысл, и вам не нужно ждать, когда композитор разжует идею сам.
У меня же за душой ничего не было. Когда я читал эту книгу, Обрист забивал гвоздь [меня] микроскопом [своей книгой]. Его целевая аудитория совсем другая. Порог вхождения в такую литературу очень высок, и моя наивность дала о себе знать. Это напомнило мне историю с еще одной книгой от программы «Garage».
В моих университетских и дружеских кругах мы так или иначе обсуждаем современное искусство. Нет-нет да кто-то из креативщиков задастся этим вопросом. Чтобы не отставать от народа, я решил прочитать книгу критика Джеймса Элкинса, «Почему нельзя научить искусству». Пролистнув почти триста страниц, я оказался по колено в воде о том, почему студенты академий – бездари и почему в этом виновато непонятное отношение к искусству самих преподавателей. Рассказать своим коллегам и товарищам мне было нечего.
Я даже не уверен в том, что «Краткая история новой музыки» подойдет для музыкантов, потому что вдохновения там искать негде. Разве что в книге допрашивали вашего кумира, но покупать книгу ради двадцати страниц было бы глупо, когда в интернете можно найти тексты посущественнее.
Именно поэтому в этом посте я приведу основные тезисы, которые заинтересовали меня как музыкального обывателя.
Краткое описание «Краткой истории»
Автор. Ханс-Ульрих Обрист – швейцарский куратор и историк искусства. В интервью LookAtMe его называют «одним из самых влиятельных кураторов современного искусства». Доказывает это звание Обрист своим монументальным трудом «Краткая история кураторства», настольной книгой для жаждущих искусствоведов.
В «Краткой истории новой музыки» автор придерживался единой формы интервью. Он задавал те же вопросы композиторам разных направлений и умудрялся связать беседы друг с другом, создавая эффект полилога. Видно, что человек систематичный и писал по делу.
Жонглирование именами. Такое ощущение, что в этой книге можно узнать о каждом человеке, приложившем руку к миру авангардной музыки двадцатого века. Включая уборщиков в филармониях и записывающих студиях. Чем старше личность, тем выше ее репутация, возраст и тем меньше они упоминают других людей и больше концентрируются на реальных обсуждениях. Но чаще всего имена коллег всплывают из ниоткуда.
Это и плюс, и минус книги. С одной стороны, вовлечение новых героев в нарратив делает разговор живее. Ну кто откажется послушать о Джоне Кейдже. С другой стороны, читатель просто не поспевает за каждой отсылкой и в какой-то момент отказывается воспринимать сторонние истории всерьез.
Полезное исследование. Вытекает из предыдущего пункта. Ханс-Ульрих Обрист подготовил уникальный материал для научного описания той эпохи. Удивительно захватывающе получались те моменты интервью, когда композиторы говорили о смещении к электронным ресурсам. У музыки появлялся новый язык каждый раз, когда технический прогресс рождал новые инструменты для создания звуковых произведений.
Для исторических исследований нет ничего лучше, чем рассказы профессионалов об их непосредственном опыте в различные эпохи. Вместо голых фактов о годах создания музыкальных институтов или новой записывающей технологии, в «Краткой истории новой музыки» рассказывают не о результатах, а процессах – как мы дошли до жизни такой и кто был главным идейным вдохновителем.
Минимализм. Наверное, самая интересная часть книги посвящена композиторам-минималистам. Здесь вы узнаете о фазовых сдвигах, канонах, музыкальном символизме и использование звуков природы в музыке. Эти композиторы особо не разглагольствовали, не страдали абстракциями и говорили о своих проектах, о музыке в узком смысле слова.
Партитура партитур. Вокруг этого термина крутятся все интервью из «Краткой истории». Я никогда не задумывался о способах записывания музыки. Если столетиями партитуры были партитурами, какими мы их знали – на бумаге такие, с закорючками, то за двадцатый век они претерпевали не один десяток изменений. Прямо как языки программирования, чья популярность держится недолго, в зависимости от требований рынка.
Пьер Булез является обладателем чуть ли не главной цитаты книги, где он и подходит к термину:
«…партитура нужна для сочетания слоев музыки, нужна для памяти. Она не может исчезнуть. <…> Сейчас нам все время приходится переводить в современный вид работы, написанные 20 лет назад. Оборудование меняется каждые 5-10 лет; функции партитуры нужно пересматривать, ее приходится переводить на другой язык, адаптировать к новому аппарату. <…> Поэтому все еще нужна партитура. Не партитура в традиционном понимании, с нотами и ладами, а уже совсем другая: численная, цифровая, какая угодно».
И эта беседа проходила в период с 2003 по 2005 годы, представьте себе. А современные музыканты лабают в Ableton и хоть бы хны.
Разногласия. В начале книги меня немного удивила самоуверенность некоторых композиторов в своих работах. Мой маленький мозг понимает, что от акустики помещения зависит восприятие произведения, но беседы про здания филармоний меня утомили до ужаса. Строить здание только для одной композиции, потому что только в таких условиях она будет по-настоящему играть? Это все равно что возвести храм в свою честь.
Особенно забавно эта кичливость выглядела, когда на желание Яниса Ксенакиса увидеть больше музыкальных музеев Стив Райх ответил очень просто и логично:
Взять, к примеру, Иоганна Себастьяна Баха. Вы можете зайти в маленькую кофейню в Германии или Нью-Йорке и услышать фоном его музыку. Разве это значит, что Бах обесценился? Отнюдь. Это значит, в его музыке такая сила, что не важно, каков контекст, каков размер помещения, какова акустика – она все равно работает. <…> Как бы вы ни слушали мою музыку – в наушниках, через iPod, дома, в Карнеги-холле, на железнодорожной станции – я хочу, чтобы она работала.»
Противоречие возле создания произведений для специальных помещений и универсальности классических произведений, готовых к воспроизведению в любом окружении, стало самой задорной темой для меня лично.
Просвет для простых смертных
Мейнстримерам в «Краткой истории» подойдут интервью с Брайаном Ино, Йоко Оно и Kraftwerk. Не пропустите Стива Райха. Это мировой мужик, которого многие современные инди-музыканты называют своим кумиром. Далеко ходить не надо: Сет Далби, басист из Car Seat Headrest, в документальном фильме о группе назвал Райха одним из своих музыкальных влияний.
Крутота Райха для современного слушателя увеличивается, когда он в «Краткой истории новой музыки» упоминает Radiohead и The National. Я по-настоящему гордился их появлению в таком славном труде. Люди, берегите Тома Йорка, Колина Гринвуда и братьев Десснер: они настоящие гении современной музыки. Райх одобряет.
Хоть многие имена и далеки от русского рядового слушателя, «Краткая история новой музыки» расскажет о профессиональной жизни людей, благодаря которым наши наушники и колонки полны приятных звуков. Аж хочется задаться вопросом: а как живут современные музыканты и продюсеры? Неужто они все гении, а я им тройки и пятерки ставлю?
